Timeless classic with today's flair
автор: КСЕНИЯ ФЕРЗЬ
Татьяна Ивановна Коцубанова
Генеральный директор Центра Изящных Искусств "Волхонка Гранд" поделилась в личном интервью с LoyalRoyal.me своими взглядами на актуальное искусство, роль дворянских званий в современной России и ценность культурологического образования.
Татьяна Ивановна Коцубанова
Существует афоризм Карла Крауса: "Вкусы королей отличались от вкуса народа. Поэтому народ ходит смотреть дворцы королей." Справедливо ли на Ваш взгляд это высказывание, и как вы относитесь к популяризации элитарной культуры?
Т.К. Нувориши были очень умными людьми, которые взяли все самое лучшее из культуры аристократов и сделали это доступным большему количеству людей.

Задумайтесь, что привнесла французская революция? Сначала все равны: под одну гребенку головы летели, а потом снова появились богатые люди — и они не обязательно были аристократами, но они отсеяли все лучшее, что французская аристократия сделала для себя, и использовали это по прямому назначению — на благо себе и народа.

Они и технологии продвигали, и деньги начали работать по-другому. Все индустрии стали наращивать масштаб, но за основу теми самыми нуворишами были взяты лучшие произведения прикладного искусства, машиностроения и так далее.

Все, что веками копится всегда идет на благо человечества. Понимаете, умирали короли, кончались эпохи, но ремесленники, мастеровые, все производители жили дальше и преемственность стилей сохраняли. Поэтому трудно сказать, чем аристократический стиль отличается от буржуазного: человек старается вобрать самое лучшее, и не может противостоять развитию.
Как Вы считаете, ускорение ритма времени, которое нивелирует эстетику в пользу практичности, грозит ли нам утратой мира искусных изделий? Или сохранить их — это уже миссия коллекционеров?
Т.К. У нас в Волхонка Гранд была выставка антикварных часов. На их примере можно было проследить, как мастерство литейного дела, чеканки передавалось и совершенствовалось. Когда пошло массовое производство, то делать многие вещи вручную стало слишком дорого. Это всегда было дорого, но в контексте массового производства ручная работа стала разительно отличаться от штампованной.

Но требование времени — это самая сильная мотивация для того, чтобы двигаться дальше. На смену приходят новые технологии, новое видение, меняется психология людей... На смену высоко искусных ценностей приходят высоко технологичные. Но интерес к аутентичным предметам обихода, которые приходят к нам из третьего мира или из древности, был, есть и будет всегда. Это, как раз, та самая красота, которую надо передавать из поколения в поколение.

Вот у нас сейчас проходит выставка икон. Представлены иконы от конца 14 до 19 века. На примере разницы эпох дониконовской и послениконовской иконописи - когда синод уже перестал контролировать иконописцев - начали появляться не канонические, просто немыслимые сюжеты, которые, тем не менее, являлись сакральной живописью.

Например, здесь в Волхонка Гранд вы можете увидеть иконический сюжет сотворения мира. Такой иконы нет больше нигде... Мы собрали самые редкие иконы не только по историческому критерию, но и по сюжетному. Мы привлекаем частных коллекционеров: они нам доверяют и работают с нами. Эта выставка икон собрана полностью из частных коллекций. И мы ставили перед собой задачу показать людям то, что они никогда не увидят в одном пространстве.
Как Вы и ваши коллеги, которые занимаются наполнением галереи, проводите отбор предметов искусства, какими эстетическими критериями вы руководствуетесь?
Т.К. Глаз, а в особенности тренированный глаз, улавливает соразмерность, уравновешенные соразмерные вещи. Например, чем меня удивляет Лондон, так это соразмерностью городского пейзажа человеку: там дом соразмерен человеку — нет каких-то немыслимых небоскребов, непропорциональных монументов. Город сделан для человека.

У нас команда маленькая, но качественная. Это люди очень грамотные, с высочайшим вкусом и пониманием того, что мы здесь должны сделать какое-то хорошее дело. Пространство галереи Волхонка Гранд обладает замечательной геометрией: в нашем распоряжении больше 2000 квадратных метров выставочного пространства. И потом, география: на улице рядом с самым главным храмом страны халтурить не станешь!
Татьяна Ивановна Коцубанова
Дворянство не бумагой надо восстанавливать, а отношением к истории своей страны и своим местом в этой истории.
А как Вы относитесь к несоразмерному кратоцентричному Сталинскому Ампиру, которым полна Москва?
Т.К. Когда во Франции пришел Осман к власти, он снес домишки, которые давали возможность строить баррикады и построил проспекты — те самые, которые не преградишь баррикадой. Осман проблему городских артерий решил.

У нас Османа не было в Москве. Санкт-Петербург построен по геометрически четкому плану. Москва с ее радиально концентрическим строением — все дороги от Кремля — совершенно была не приспособлена к такому потоку транспорта.

Поэтому стали строить метро... И все дворцы ушли под землю. Возьмите колонны, украшенные окантовыми листьями. Окант являлся символом героев и правителей в античном мире. Наполеон это вернул в моду вместе со стилем ампир. И Сталин — с пафосом и колоссальным вложением денег — возводил дворцы под землей.

С точки зрения архитектуры и декора — это совершенно гениальные пространства: вспомните Комсомольскую — Коринская работа, Киевскую, оформленную Игорем Радаманом, Маяковскую — это же просто храмы! Разрушали одни храмы — строили другие... Опять время, время, время...
Мне очень импонирует название Вашей организации: "Волхонка Гранд Центр Изящных Искусств". Не классических или современных, не авторских или народных, а изящных! Вроде бы прямой перевод с Fine Arts, однако, не столь популярный в отечественной арт-индустрии. Это прекрасно характеризует позицию галереи. Вот где для Вас заканчивается изящество и начинается вульгарность?
Т.К. Вульгарность — в не профессионализме. У нас летом была выставка Дмитрия Иконникова. Он нам отдал всю свою мастерскую. Он — очень современный художник, очень маскулинный в своем творчестве, у него своя авторская техника: он в мелочах видит крупное, в крупном видит мелкое. Он очень современный — современнее некуда!

В его работах присутствуют отношения мужчины и женщины. Но у него правильный взгляд на это: что это отношения двух людей на высочайшем уровне. Это, своего рода, классические взгляды в современной интерпретации.

У него есть серия картин, выдержанная в античном стиле: в ней присутствуют фигуры обнаженных людей. Но все это изображено целомудренно, грамотно, с уважением к своим субъектам.

Мы не выставляем только антиквариат. У нас была выставка современной японской художницы Наоми Маки. Она абстракционист. У нее очень тонкое видение: она медитирует, постигает абстрактное. В работе "Знак уважения России" она по наитию использовала те цвета, которые были главными в становлении Росси: красный, золото, серебро. И фоном композиции служила льняная ткань грубого переплетения...

У нее есть работа: "Богородица Дева радуйся". Это светлый нежно-голубой поток, который уходит вверх... Сама она, помимо этого, певица и композитор.
~
~
Как Вы начали заниматься искусством ведь, на сколько мне известно, Вы по специальности физик. Вам прививали любовь к искусству с детства?
Т.К. Да, я проработала в атомной энергетике 20 лет. В наше время было престижно идти в физики, а не в лирики. Но свой досуг я проводила в музеях, а не на танцах. Я всегда очень интересовалась искусством. Один из моих дедов, расстрелянный в 29 году, был дворянином и занимался живописью. Мы много переезжали, и в разных городах мама первым делом вела нас в театр и в музеи.

А когда настал 90-й год — я работала в академическом институте — нас просто всех вышвырнули на улицу, и нам пришлось самим заниматься организацией своего дохода, что-то делать, зарабатывать, как-то существовать. Это послужило почвой для роста моего интереса к искусству. Параллельно я занималась поиском региональных художников России, делала их выставки и в Манеже, и в Центральном Доме Художника. Это — тот самый интерес, который воплотился из праздных форм.
Татьяна Ивановна Коцубанова
Сейчас очень распространено дурновкусие... Это я отношу к признакам общества массового потребления. Оно идет отовсюду, а прогрессирует потому, что во многих людях вообще не заложено стремление к самосовершенствованию.
Там есть параграф о профессионализме. Я интуитивно понимаю, о чем идет речь, но все же мне кажется, что нежелание становиться профессионалом противоречит гражданским обязанностям аристократа. Ведь как можно брать на себя ответственность управления страной, не будучи профессионалом своего дела?
А.Н-Л. Это как раз тот пункт, в котором я и сейчас абсолютно уверен. Профессионализм – важная ценность в современном западном мире, но, увы, совсем не аристократическая. Это базовая и определяющая ценность среднего класса, буржуазии. Аристократ же не может быть профессионалом, потому что профессионализм предполагает работу, профессию, карьерный рост – все то, что для аристократа неприемлемо. Все эти категории – работа, труд, карьера – налагают ограничения, создают несвободу, диктуют внешние обязательства и формы ответственности. Для аристократического сознания всё это смерти подобно. Это, тем не менее, не значит, что аристократ боится и избегает ответственности – вовсе нет. Просто она должна исходить от него самого, а не диктоваться откуда-то извне.
Расскажите, пожалуйста, еще немного про свою родословную и традиции воспитания в вашей семье.
Т.К. Я с обеих сторон внучка врагов народа. Мой дедушка был отослан на 20 лет без права переписки на магаданские урановые рудники. Другой дедушка был расстрелян.

Еще с раннего детства я вынуждена была усвоить правило, что на улице нельзя говорить того, что говорят дома. Мне пяти лет не было — нас просто вышвырнули из дома на улицу. Моя мама была на сносях, мы жили в подвале со слоем льда, по нему текла вода...

В 1953, когда умер Сталин, моего отца более-менее реабилитировали в обществе, хотя и лишили звания, поскольку он был сын врага народа, сын личного врага Кагановича. Отец тоже жил без родителей, потом его мобилизовали в армию, и всю войну он прошел в разведке: либо штрафбат, либо разведка. Войну закончил начальником штаба венского военно-воздушного десантного корпуса и начальником разведки этого корпуса. У меня отец — орел, герой.

Мама провела 10 лет в детском доме. У нее была страсть к чтению, в 83 года у нее возле кровати лежало несколько раскрытых книг, — это была постоянная норма.

Своего сына — Дмитрия Лысаковского — помимо высшего экономического и юридического образования, которые он освоил в Монтре (2 пятилетних курса за 3 года), я заставила прослушать курс истории искусств в Лозанне. Грамотному человеку нужно знать многое.
Как Вы считаете, чтобы воспитать в детях чувство прекрасного, важно окружать их красотой, создать достойное информационное и социальное окружение?
Т.К. Когда мы жили в подвале, у нас не было даже возможности иметь какую-либо собственность в те времена. У нас были книжки, детские игрушки и пианино, вот этот скарб мы за собой и перевозили.

Дело даже не в том, чем окружить, важно передать навык увидеть красоту в чем угодно: в природе и в людях. И всегда надо знать, поступаешь ты правильно или нет. Вот это основное.

А что касается вкуса, то сейчас очень распространено дурновкусие... Но это я отношу к признакам общества массового потребления, которое само себе диктует многие вещи, напрочь лишенные вкуса. И оно идет отовсюду, а прогрессирует потому, что во многих людях вообще не заложено стремление к самосовершенствованию.

Раньше считали, что школа должна воспитывать, а я всегда считала, что семья должна воспитывать... Но и эти традиции утрачиваются. Посмотрите на многих нынешних потомков дворян. За сто лет 20 века что стало с теми благородными людьми?!

Когда говорят, что надо восстановить дворянство в России, я думаю: "Боже ты мой! Не бумагой надо восстанавливать, а отношением к истории своей страны и своим местом в этой истории". Сейчас ставят вопрос о том, где искать национальную идею, но ее надо искать внутри себя, а не вовне. Надо заниматься собой: кроме того, что своим разумом, но и своей душой.
Татьяна Ивановна Коцубанова
Мы каждый год открываем что-то новое, достаем самородки из закромов родины. И это надо искать. И это надо беречь. И это должно быть людям предъявлено.
Расскажите, пожалуйста, о планах своего Центра Изящных Искусств. Ведь это настоящий авторитет в мире коллекционеров в России, не так ли?
Т.К. Понимаете, каждая выставка требует основательной подготовительной работы. Нам важно чем-то удивить человека. Мы многое сделали для того, чтобы открыть это пространство для людей, потому что до нас это была закрытая площадка.

Я считаю, что в этом месте должны проводиться общественно значимые проекты. Потому что самый главный храм страны должен быть и культурным центром. Это может быть и не связано с историей религий, но изящные искусства всегда шли рука об руку с сакральным представлением о мире. В любом случае здесь должны быть высокохудожественные выставки. Я считаю, что мы с этим справляемся.

Поэтому очень хочется, чтобы руководство Храма Христа Спасителя и руководство фонда Храма откликнулись на это и помогли нам сделать Волхонку Гранд общественно значимым местом. Ведь это и есть вопрос национальной идеи. Вот она: у нас есть великая страна, с ее великой историей, с величайшим искусством.

Мы каждый год открываем что-то новое, достаем самородки из закромов родины, которые очень ими богаты. И это надо искать. И это надо беречь. И это должно быть людям предъявлено. Для чего мы собираем частных коллекционеров: для того, чтобы люди увидели редчайшие красивейшие вещи.

К нам обратился музей Ватикана. Они предложили такие вещи, которых в России не было, а это: Мадонна Рафаэля, творения Караваджо, Кановы, Моне, Сезанна... Но ведь мы не музей — не государственная структура, поэтому чтобы их сюда привезти и показать, тоже нужны определенные средства, усилия...

Однако главное, что мы можем гарантировать — это результат, который удивляет даже высокого уровня специалистов.
Похожие материалы
Популярные публикации из рубрики "Интервью с Наследниками"