Timeless classic with today's flair
автор: КСЕНИЯ ФЕРЗЬ
Вадим Ветерков о нескромном обаянии буржуазии и моде на снобов
Публицист, книжный критик, сооснователь клуба мужчин-бездельников доходчиво разъяснил, чем буржуазия провинилась перед невзлюбившей ее аристократией, а снобы перед всем человечеством.
Вадим Ветерков
Vadim Veterkov
Вадим, давайте поговорим о буржуазии и в первую очередь о ее обаянии.
В.В. Первое, о чем стоит сказать, когда речь заходит о буржуа – его почти нигде не осталось. Та модель ценностей и поведения, которую имеют в виду, упоминая слово «буржуазия» ныне практически не существует, она была вытеснена другими трактовками. Поэтому манновские Будденброки сегодня выглядят так же странно, как и толстовские аристократы. Хотя первые не менее притягательны, чем вторые.

Причин для такой притягательности много, и то, что буржуазия – это класс-победитель, – одна из главных. Победители вообще чаще всего очаровывают. Думаю, дело тут в том, что соревнование буржуазии и аристократии в итоге позволило накопить огромный гуманитарный арсенал, прежде чем два этих класса в итоге стали малоотличимы друг от друга. В некоторых странах (США – самый яркий пример), где аристократии не было в силу самого генезиса государства, крупные буржуа фактически выступали и выступают в роли аристократов.
Вадим Ветерков
"Человек, чье поведение и образ жизни не соответствовали определенному уровню пышности, терял честь."
С чего началось развитие буржуазного класса?
В.В. Ещё со Средневековья, когда главной политической мотивирующей силой для аристократии в Европе была честь. Честь – производная от страсти к властвованию, libido dominandi. А даже Блаженный Августин признавал, что libido dominandi в сочетании с любовью к Родине порок менее тяжкий и даже отчасти полезный. Монтескье же, которого от Августина отделяло почти полторы тысячи лет, говорил, что монархическое правление предполагает существование чинов, преимуществ и даже родового дворянства. Природа чести требует предпочтений и отличий. Таким образом, честь по самой своей природе находит себе место в этом образе правления.

Символом чести аристократии была пышность. Сотни лет аристократия очаровывала пышными турнирами, свадьбами, пирами. Это была не столько прихоть, сколько обязанность. Человек, чье поведение и образ жизни не соответствовали определенному уровню пышности, терял честь. Пышность была залогом стабильности, и отчасти мерилом чести.

Но пока Монтескье говорил о чести, два процесса подтачивали существующий миропорядок. Во-первых, интеллектуалы начали догадываться, что честь – это не очень удобный политический инструмент. Люди вовсе не так благородны, как сообщалось в рыцарских романах, и что если тебе могут снести голову за оскорбление – это с точки зрения политики очень непрактично. Во-вторых, Европа постепенно богатела. Сомнения и постепенное рассеивание чар пышности привело к тому, что постепенно выработались новые этические модели, поставившие аристократическую силу под сомнение. Во главу угла стали ставить человеческие интересы и такие добродетели, как бережливость и скромность.

Когда в XVIII веке Адам Смит опубликовал свое «Исследование о причинах и богатствах народов» он во многом просто подвел итоги, доказав, что с точки зрения государств занятия коммерцией – это национальное благо. И хотя тот же Монтескье говорил, что торговля смягчает нравы, занятия торговлей и коммерцией презирались. Какую цену заплатила Франция за это презрение в конце века, мы знаем из учебников истории. XIX век станет уже золотым веком буржуазии: людей ставящих во главу угла достаток, накопление, свои интересы (служивших тогда, впрочем, национальному благу, благодаря политическом устройству стран) и свои политические права.
Вадим Ветерков
"Аристократия же Европы была вынуждена как-то реагировать на стремящуюся в её ряды новую элиту и ответила на это прозрачным барьером из элегантности, тонкого вкуса, изысканного комфорта."
Веком, когда буржуазия стала такой, какой мы её себе представляем сейчас?
В.В. Конечно. Но перед этим произойдет удивительная вещь. Её ценности окажутся во многом присвоены и переработаны аристократией. Аристократическая показная пышность Версаля уйдет в прошлое, и на её месте появится скромность и элегантность. Публичная же пышность станет достоянием государства, а необузданное и несдержанное потребление, показанная яркость – признаком вульгарности новоприобретенных состояний буржуа.

Тут есть ещё один довольно занятный факт. Такая трансформация характерна для обществ стремительно разбогатевших в Новое время и переживших в том или ином виде революции. Если же взять, скажем, сегодняшние монархии Ближнего Востока или Азии, то там пышность по-прежнему сохраняет свою изначальную политическую роль. То есть дворцы и золото – это не дань плохому вкусу, а первоначальный аристократический стиль. Аристократия же Европы была вынуждена как-то реагировать на стремящуюся в её ряды новую элиту и ответила на это прозрачным барьером из элегантности, тонкого вкуса, изысканного комфорта. Родиной этого явления стала Англия, распространившая свое влияние на французскую аристократию, а та – на весь остальной мир.
Вадим Ветерков
"Зачем торговать, когда перед глазами есть опыт конкистадоров, которые просто награбили горы золота?"
То есть для аристократа, презиравшего буржуа за его связь с миром торговли, залогом пышности был чуть менее безобидный бизнес – война?
В.В. Торговля действительно была занятием презренным почти повсеместно, кроме Англии. В тот промежуток времени, когда честь уже утратила свое былое значение, а личный интерес ещё не был подкреплен практикой коммерческой деятельности, действительно, обогащение через торговлю казалось странным занятием. В XVI веке Барталамео Лаффема, французский экономист, если можно так сказать, заявлял, что если есть на свете презрение, то оно относится к купцу. Зачем торговать, когда перед глазами есть опыт конкистадоров, которые просто награбили горы золота?

Торговля считалась чем-то безобидным, шлифующим и смягчающим нравы, как говорил о ней Монтескье. Потом благодаря торговым успехам «отшлифованной» Англии, введший моду на деление стран на «грубые и варварские» и «отшлифованные и цивилизованные», репутация торговцев изменилась.

Сегодня из теории игр мы знаем, что война – это почти всегда игра с отрицательной суммой. Двести лет назад о чем-то таком догадывался и выступал на стороне «вечного мира» Кант. То есть постепенный переход к самой мирной и безобидной, как тогда казалось, практике – торговле, казался самым разумным этическим решением.
~
~
Можно ли было назвать такое поведение снобистским?
В.В. Отчасти. Но сама аристократия почитала это скорее за милость. Из уважения и жалости к буржуа-нуворишу, который будет чувствовать себя неловко в приличном обществе, его в это приличное общество и не пускали.

Но это продлилось не долго. Уже к XX веку ситуация изменилась. Буржуа стали ценителями красоты, людьми тонкого вкуса во всем: от манер и до предметов искусства. Например, Австрию, благодаря финансовой стабильности 1867-1914 годов, позволившей сформировать родовую крупную буржуазию, называли страной феакейцев. Это явление лучше всего писал британский историк Карлайл Макартни: «Когда деньги в небольших количествах добыть легко, а усилия необходимо прилагать только ради того, чтобы заработать большие деньги, тогда они достигают своего высшего великолепия. Слуги, а не господа, они поддерживают утонченный стиль и филантропию». Многие художники и интеллектуалы, определившие ход XX века получали поддержку со стороны буржуа.
Вадим Ветерков
"Везде, где есть мнимая или реальная иерархия, есть снобы. Но никаких функций, тем более защитных, снобизм уже не выполняет, превратившись в стилистическую черту."
Называться снобом нынче модно, но много ли в этом лестного или даже лицеприятного? Кто такие снобы как реальный класс и как социальная позиция?
В.В. Снобизм – явление часто привязываемое к оси «аристократ – буржуа», но оно ей не ограничивается. Интеллигенции был и присущ сейчас свой снобизм, снобизм присущ хипстерам, музыкантам, художникам, рабочим. Везде, где есть мнимая или реальная иерархия, есть снобы. Исторически снобизм порицался как порок. Действительно, стремление приобщиться к высшему по отношению к ним обществу часто заставляло людей нарушать нормы приличий и калечить собственную душу. Но записывать снобов в злодеев ещё сто лет назад инстинктивно не получалось. Ведь сноб ещё и знак демократии и социальной мобильности. В обществе, в котором в высший свет проникнуть нельзя никаким образом, нет и снобов.

Снобизм иногда способен выступать и как защитный механизм, действующий в обоих направлениях. Одно из лучших литературных описаний работы этого механизма принадлежит Сомерсету Моэму. Моэм, как автор во многом лишенный воображения, в чем он сам признавался, писал иногда с почти документальной дотошностью и многие события, описанные им, действительно имели место. Так в своем небольшом рассказе «На краю империи» он приводит ситуацию, в которой сталкиваются резидент компании Британского Северного Борнео Уорбертон – сноб из английского высшего общества, партнер по бриджу принца Уэльского, о чём он любит рассказывать, и его секретарь Купер – житель колоний, молодой человек без образования и положения. Снобизм Уорбертона – его щит. Он строит свою жизнь в джунглях Борнео по тем же принципам, по которым он бы строил её в Англии. Вот его чистый дом, вот его вышколенные им же слуги, набранные исключительно из «прекрасных семей» туземцев, вот его смокинг (белый – единственная уступка климату), шелковые носки и лаковые туфли к ужину. Философия Уорбертона проста: если «белый человек» хоть в малой мере поддается влиянию окружающей среды, он быстро теряет уважение к себе, а коль скоро он перестанет сам уважать себя, можете быть уверены, что и туземцы очень быстро перестанут его уважать. Купер другой. Неряшлив, сначала панибратски-дружен, а потом груб с туземцами, неорганизован. В конце рассказа (спойлер) Купер гибнет, а Уорбертон продолжает занимать пост резидента. В данном случае снобизм защищает Уорбертона и мог бы защитить и Купера, если бы тот принял отведенную ему роль.
Вадим Ветерков
"Конечно, ещё существуют целые семьи крупной буржуазии в большинстве стран. Но группа из пары сотен человек, которую в случае крупных народных волнений можно развесить на фонарях главной улицы страны – это явно не обеспечивающий стабильность и развитие национальный класс."
А сегодняшний снобизм как себя проявляет?
В.В. Сегодняшний снобизм редко доходит в своей практике до таких драматических высот. Снобизм, которым сейчас бравируют, сильно смягчен постмодернистской иронией и почти полным разрушением иерархий в западном обществе, да и в России, пусть и по другим причинам. Поэтому его порочность и вовсе неоднозначна. Строго говоря, при наличии определенных ресурсов любой может играть роль любого. Группы, которые ещё пятьдесят лет назад находились на строго отведенном им месте на иерархической лестнице и обороняли себя от «чужих» теперь просто могут оказаться в маргинальной нише, где до них никому не будет дела. Никаких функций, тем более защитных, снобизм уже не выполняет, превратившись в «стилистическую черту».
И, наконец, каково оригинальное значение слова "сноб"?
В.В. Если верить словарю Уэбстера, сноб – это человек подвергающий критике или игнорирующий людей более низкого социального происхождения. В русском языке это также человек, стремящийся подражать манерам и образу жизни высшего света. Предположительно, образованное от sine nobilitate – буквально "неблагородное происхождение", изначально применялось английскими студентами-аристократами для обозначения студентов-не аристократов.
Вадим Ветерков
"В России у всех классов, кроме разве что интеллигенции, были тесные связи с цезаревой обувью, и ничего страшного российский буржуа в этом никогда не находил."
Были ли буржуа в России?
В.В. Российский буржуа древен и славен своими традициями. В дневнике братьев Гонкур, презиравших буржуазию, есть такая строчка: «Равенство, лобзающее сапоги Цезаря! Нелепо и гадко!». В России у всех классов, кроме, разве что, интеллигенции, были тесные связи с цезаревой обувью и ничего страшного российский буржуа в этом никогда не находил. Крупный русский капитал – это капитал исторически собранный при участии власти и людей с ней связанных. Чаще всего, добровольно. Есть много работ, посвященных взаимоотношению капитала и власти в Российской Империи и такому русскому феномену как «экономика раздатка», поэтому повторять то, что в них написано – бессмысленно.

Другое дело, что российской буржуазии крупно не повезло с её певцами, не в пример аристократии, дворянству, интеллигенции или даже чиновникам. Если Валентин Серов ещё зафиксировал её образ в своих портретах, то с литературными образами дело обстоит совсем плохо. Ближе всех к решению этой задачи подошёл Василий Немирович-Данченко, старший брат Владимира Немировича-Данченко, в своем романе «Цари биржи». Но кто его читает сейчас? Мы много знаем о российской буржуазии как явлении в экономике, но мало, особенно, если сравнивать с Францией, как о культурном явлении. Образов, на которые могла бы равняться сегодняшняя российская буржуазия, в культуре не так чтоб много, и это большая проблема.
Вадим Ветерков
"Причин притягательности буржуазии много и то, что буржуазия – это класс-победитель – одна из главных. Победители вообще чаще всего очаровывают."
А как выглядит буржуа сегодня?
В.В. Ближе к концу XX века буржуа в привычном нам смысле исчез. С одной стороны, пропало политическое единство класса, да и само его определение стало подвергаться сомнению. Средний класс, основа буржуазии, начал размываться.

Ещё лет 15 назад шла речь о том, что на место классической буржуазии приходит «богемная буржуазия» или креативный класс. Это должны были быть люди, которые инвестируют в свой человеческий капитал, не обременены необходимостью подчиняться корпоративной дисциплине, готовые развивать культуру и политику, как это делали их предшественники в XIX веке. Но кризис 2008 года обратил это явление в кошмарный для современных политических аналитиков термин «прекариат».

Конечно, ещё существуют целые семьи крупной буржуазии в большинстве стран. Но группа из пары сотен человек, которую в случае крупных народных волнений можно развесить на фонарях главной улицы страны – это явно не обеспечивающий стабильность и развитие национальный класс.
Это тоже интересно!